Хорошо, предположим, в 2018 году в Армении действительно были все предпосылки для «бархатной, ненасильственной, народной революции». И атмосфера была гадкой, и политическое поле осквернено, и силовые полюса отвернулись от действующих властей, и большая часть общества была в угнетенном состоянии, страдала от собственного бессилия против почти легитимированной системы фальсификации выборов, коррупции и беспредела и была уверена, что от нее мало что зависит, так как в Армении невозможно что-то изменить законным путем... Но почему так получилось, что большая часть народа в таком состоянии пошла и выбрала одно из зол? Как получилось, что большая часть народа, не задумываясь, согласилась доверить собственную страну кому-то, кто ни высшего образования не имел, ни в армии не служил, не представил никакой программы урегулирования важнейшей для государства карабахской проблемы, а вокруг себя собрал какие-то экзотические личности, о которых до этого никто и не слышал? Проще говоря, почему у большей части общества не было иммунитета против такой напасти?
Не было, потому что за двадцать лет, предшествовавших «бархатной, ненасильственной» клоунаде, этот иммунитет последовательно уничтожался. Двадцать лет делалось все, чтобы исказить систему ценностей армянского общества, отодвинуть здравый смысл на задний план, и в стране царила повсеместная фальшь.
Например, почему народ должен был придавать важность образованию будущего главы государства, если средства и ресурсы государственной пропаганды годами насмехались над тем, что первый президент «владеет десятью языками», а бывший партком, отнявший у него власть, кичился тем, что не из тех, кто читает книжки, и не нашлось интеллектуала, уважающего государственное мышление, который восстал бы против этого. Зачем народу придавать важность тому, что бывший глава государства не служил в армии или не имеет никакой позиции в вопросе карабахского урегулирования, если общество долгие годы убеждали, что Карабахского вопроса не существует, он давно решен, в первой войне мы победили не благодаря искусному государственному управлению и тысячам героев, а потому что смогли «как следует умилостивить» русских генералов. А если фальшь укоренилась настолько, что героем провозглашали какого-нибудь условного «Шмайса», а нежные дамы из властей фотографировались в камуфляже, то чем от них отличался Никол, снявшийся точно в таком же камуфляже и с улыбкой на устах после апрельской войны, или неужели бывшие бойцы отряда «Эрато» были менее нежными и прелестными? Что касается «политической команды», то неужели не понятно, что если принципиальность изначально исключалась, и обществу приходилось выбирать между районными авторитетами и молодежью, торчащей в пабах, но болтающей на английском языке, то предпочтение будет отдано вторым? Какое еще последствие можно было ожидать от формирования в общественном сознании на протяжении двух десятков лет культа «трехцветных базе» и «сакуликов»? Правильно, общество должно было молча принять различных «Аленчо», «ди-джеев Эдо», «бутылкодержателей» и т.д.
Так что «бархатную, ненасильственную» напасть на свою голову мы навлекли сами, потому что двадцать лет мирились с повсеместной фальшью, не задумываясь о последствиях. А теперь пытаемся бороться с этими последствиями, наивно полагая, что если клин вышибают клином, то и с фальшью можно бороться с помощью фальши.
Марк Ншанян