В нашей действительности у «риторики ненависти» или «пропаганды ненависти» свои особенности. Действенный метод – применение этнофолизма. Так, политического противника или просто противника мы зачастую называем «турком». Что мы хотим этим сказать? Если у этнофолизма «цыган» («боша») сравнительно «безобидное» значение (попрошайка, твердолобый, неряшливый), то с «турком» у нас совсем иные ассоциации: зверство, невежество, мракобесие. Более того, употребление этого слова крайне оскорбительно для собеседника еще и потому, что предполагает совокупность таких действий, как погромы, грабеж, разруха. Потому оно и может стать средством обвинения. То есть наклеивание ярлыка «турок» является нарушением презумпции невиновности, что стало для нас привычным делом.
И если такое словесное средство «пропаганды ненависти» уходит корнями в историю и сегодня, по-видимому, не в тренде, то употребление иноязычного слова «гей», обозначающего принадлежность к сексуальным меньшинствам, пользуется особой популярностью в нашей политической речи. Приведем в пример заголовок статьи: «Половина государственной системы – либо геи, либо лояльные к геям». Как вы уже догадались, бесспорное обвинение адресовано действующей власти Армении. Представители власти не могут требовать удовлетворения за такие, потому что прекрасно понимают, что не смогут выйти из этой ситуации с честью.
Однако власть и сама часто не может устоять перед искушением нарушить презумпцию невиновности. Правда, лексикон у нее несколько иной, но… При любых жалобах (неважно, справедливы они или нет) представители нашей власти вспоминают о контрреволюции, манипуляциях и коррупции. Так, и министр образования, и премьер мгновенно обвинили в коррупции тех, кто выступил против исключения из проекта закона О Высшем образовании и науке пункта об обязательном изучении армянского языка, литературы и истории Армении: иначе говоря, всех специалистов, преподающих эти предметы в вузе, они назвали коррупционерами.
Что это, если не нарушение презумпции невиновности на самом высоком уровне?
Еще один пример: хотя в дни революции беспрестанно упоминались любовь, солидарность и «бархат», лидер революции, ставший премьер-министром, может обвинять оппонентов в контрреволюционности, служении прежним властям и сопровождать эти обвинения, скажем, угрозами размазать по асфальту.
Конечно, превзойти прежних по объему неаргументированных, необоснованных обвинений – довольно сложная задача, но не помешало бы выйти из этого революционного состояния и подумать о повышении уровня политической речи.
М. Киракосян
П.С. В следующий раз мы представим «пропаганду ненависти» 90-х, «классическую» по своей сути, последствия которой мы ощущаем на себе по сей день.